Щенки Тибетского Терьера, а, точнее, их трепание, одна из самых охраняемых тайн Тибета. Первым из европейцев с нею столкнулся Н. К. Рерих. Путешествуя по Тибету и непрерывно делая наброски и почеркушки в альбомах, Николай Константинович раз в месяц непременно разбирал и классифицировал свои рисунки. Пейзажи к пейзажам, натюрморты к натюрмортам, портреты к портретам и так далее. И вот как-то, разложив перед собой зарисовки буддийских монахов, Н. К. Рерих внезапно заметил, что почти все они изображены, треплющими щенков Тибетского Терьера. Монахи чесали их за ушами, гладили тугие пузы, почёсывали загривки, оглаживали спины. Странность заключалась в том, что в отличие от Тибетских Спаниелей, приученных вращать молитвенное колесо, Терьеры никак не используются в богослужениях. Рерих приступил к осторожным расспросам, но наткнулся на такую стену непонимания и, несвойственного тибетцам, раздражения, что вынужден был отступить. Мало того, во время стоянки на озере Мансоровар, альбомы с изображениями монахов таинственным образом исчезли. Николай Константинович был мужчиной неглупым и просто отступился.
Сталкивались со странной привязанностью к трепанию щенков монахами и другие исследователи Тибета, но дальше невнятных рассуждений о любви ко всему живому никто из них не продвинулся.
Я где-то читал, что в начале 90-х на Алтае открылся некий Медицинский Центр Тибетской Медицины, где помимо иглоукалывания, массажей и прочего, проводились сеансы по «трепанию щенков», однако времена были неспокойные и как-то там всё очень скверно закончилось. Впрочем, сегодня никто не мешает вам купить щенка, вдоволь натрепать его и посмотреть, что получится. А, вдруг?..
Отрывок: "Суер" автор Юрий Коваль
Глава XXI Остров теплых щенков
Моей жене Наталье Дегтяръ с любовью посвящаю.
Линия холмов, отороченная серпилиями пальм, впадины лагун, обрамленные грубоидальными ромбодендронами, перистые гармоники дюн, укороченные кабанчиками вокабул, - вот краткий перечень мировоззрения, которое открылось нам с "Лавра", когда мы подходили к острову теплых щенков.
Конечно, мы знали, что когда-нибудь попадем сюда, мечтали об этом, но боялись верить, что это начинает свершаться.
Сэр Суер-Выер, который прежде бывал здесь, рассказывал, что остров сплошь заселен щенками разных пород. И самое главное, что щенки эти никогда не вырастают, никогда не достигают слова "собака". Они остаются вечными, эти теплые щенки.
- Уважаемый сэр, - расспрашивали матросы, - нам очень хочется посмотреть на теплых щенков, но мы не знаем, что с ними делать.
- Как чего делать? - отвечал Суер. - Их надо трепать. Трепать - вот и вся задача.
- А щекотать их можно? - застенчиво спросил боцман Чугайло.
- Щекотание входит в трепание, - веско пояснил капитан. Совершенно неожиданно трепать щенков вызвалось много
желающих. Чуть не весь экипаж выстроился у трапа, требуя схода на берег.
С сомнением осмотрев эту очередь, которая внутри себя пихалась и отталкивалась, капитан сказал:
- Трепать щенков надо уметь. А то иной так понатрепет, что другим ничего не останется.
- Кэп, позвольте потрепать хоть с полчасика, - просил Чугайло.
- Трепать щенков будут старые, испытанные открыватели островов, - решил Суер. - Остальные останутся на "Лавре". А если кому хочется чего-нибудь потрепать, боцман даст пеньки, канатов, а также флаги сопредельных государств.
- Сэр! Сэр! - кричал впередсмотрящий Ящиков. - Возьмите меня, я хочу полежать рядом с кабанчиком вокабул.
- А мне хоть бы одну серпилию пальм понюхать, - говорил Вампиров.
- Отвали от тырапа! - ревел Пахомыч. - А то привезу с острова кусок грубоидального ромбодендрона и как дам по башке!
- А серпилии пальм нюхать нельзя, - объяснял Суер. - Человек, который нанюхался серпилии, становится некладоискательным. Если у него под ногами будет зарыт самый богатый клад - он его никогда не найдет.
Это неожиданно многих отпугнуло.
Все как-то надеялись, что когда-нибудь мы напоремся на какой-нибудь завалящий островок с кладом.
Под завистливый свист команды мы погрузились в шлюпку и пошли к острову.
Подплывая, мы глядели во все глаза, ожидая появления щенков, но их пока не было видно.
Причалив честь по чести, первым делом мы побежали к ближайшей серпилии пальм, разодрали ее на куски и нанюхались до одурения.
Суер серпилию нюхать не стал.
Он разлегся под грубоидальным ромбодендроном и смеялся как ребенок, глядя, как мы кидаемся друг в друга остатками недонюханной серпилии.
- А клада нам не надо! - рифмовал Пахомыч. - Нам серпилия роднее! К ней бы только стаканчик вермута!
Ну я налил Пахомычу стаканчик. Я знал, что вермут к серпилии очень расположен, и захватил пару мехов этого напитка.
Лоцман Кацман тоже запросил стаканчик, но тут капитан сказал:
- Уберите вермут. Слушайте!
В тишине послышался щемящий душу жалобный звук.
- Это скулят щенки, - пояснил Суер, - они приближаются.
Тут из-за ближайшего кабанчика вокабул выскочил первый щенок. Радостно поскуливая, взмахивая ушами, виляя хвостом, он уткнулся носом в грубые колени нашего капитана.
- Ах ты, дурачок, - сказал Суер, - заждался ласк.
- Угу-угу, - поскуливал щенок, и капитан начал его трепать.
Поверьте, друзья, я никогда не видывал такого талантливого и веселого трепания!
Суер щекотал его мизинцем под подбородком, гладил и похлопывал по бокам, хватал его за уши и навивал эти уши на собственные персты, чесал живот то свой, то щенячий, распуши-вал хвост и играл им, как пером павлина, бегал по его спине пальцами, делая вид, что это скачет табун маленьких жеребцов.
Со всех сторон из-за кабанчиков и ромбодендронов к нам повалили щенки.
Это были лайки и терьеры, доги и немецкие овчарки, пуделя и ризеншнауцеры, дратхаары и ирландские сеттеры.
И мы принялись их трепать.
Вы не поверите, но иногда у меня оказывалось под рукой сразу по семь - по восемь щенков. Я катался с ними по траве и трепал то одного, то другого.
Пахомыч, нанюхавшийся серпилии, частенько путал щенков с лоцманом Кацманом, трепал его и подымал за уши над землей.
Кацман совершенно не спорил и блаженно скулил, путая себя со щенками. Правда, поднятый за уши, он больше походил на кролика.
Должен сказать, что я трепал щенков, строго следуя примеру капитана, и за минуту оттрепывал по две - по три пары.
- Главная задача, - пояснял Суер, - оттрепать всех щенков до единого.
И мы трепали и трепали, и я не уставал удивляться, какие же они были теплые. Никогда в жизни не видывали мы эдакой теплоты и приятной влажности носа.
У Пахомыча в карманах обнаружилась ливерная колбаса.
Он кормил ею дворняг, одаривал такс и бульдогов. Вокруг старпома образовалась целая свора жаждущих ливера щенков.
Лоцман Кацман, совершенно превратившийся в щенка, тоже выпрашивал кусочек. Пахомычу приходилось отпихивать лоцмана левым коленом.
До самого вечера трепали мы щенков, а на закате стали прощаться.
Суер плакал как ребенок. Он снова и снова кидался на колени и перецеловывал всех щенков.
С большим трудом погрузились мы в шлюпку. Только лоцман катался еще по траве, разделяя со щенками прощальный кусок ливерной колбасы.
Тут к нему подскочил какой-то кабанчик вокабул, боднул его в зад, и лоцман влетел в шлюпку.
А в шлюпке мы обнаружили какого-то совершенно неоттрепанного щенка. Ему ничего в жизни не досталось.
- Возьмем его с собою, капитан, - умолял старпом. - Оттрепем на борту, накормим. И команде будет повеселей!
- Нельзя, - сказал капитан, - ему нельзя жить с людьми. Ну, оттрепем, накормим, а там он превратится в собаку и скоро умрет. Нет.
- Извините, сэр, - не выдержал я, - неужели вы предполагаете, что на продолжительность жизни собаки влияет именно человек?
- Не сомневаюсь, - сказал капитан. - К тому же преданность, или, если хочешь, собачья преданность, или, если хочешь - любовь, сокращает век, хотя и украшает жизнь.
И мы оттрепали по очереди этого щенка, отпустили его, и он вплавь добрался до берега.
К сожалению, на "Лавра" мы так ничего и не привезли - ни серпилии пальм, ни грубоидального ромбодендрона. Правда, Суер прихватил с собой одну небольшую перистую гармонику дюн.
Мы подарили ее боцману, и Чугайло играл иногда на ней тоскливыми вечерами.
